- А куда же тогда он пойдет?

Тетя Петунья и дядя Вернон переглянулись. Ясно было, что Дадли их напугал. Молчание нарушила Гестия Джонс.

- Но… вам ведь известно, куда направляется ваш племянник? - озадаченно спросила она.

- Конечно известно, - ответил Вернон Дурсль. - К одному из ваших, правильно? Ладно, Дадли, садись в машину, ты же слышал, надо торопиться.

Вернон Дурсль снова дотопал до самой двери, но Дадли снова за ним не последовал.

- К одному из наших?

Гестия явно рассердилась. С этим Гарри уже сталкивался - волшебников и волшебниц ошеломляло отсутствие у его близких родственников какоголибо интереса к знаменитому Гарри Поттеру.

- Все в порядке, - заверил он Гестию. - Да, честно говоря, оно и не важно.

- Не важно? - опасно звонким голосом повторила Гестия. - Неужели эти люди не понимают, через что вам пришлось пройти? Какая опасность вам грозит? Не понимают, что вы занимаете уникальное положение, что вы - душа всей борьбы с Волан-де-Мортом?

- Э-ээ… нет, не понимают, - ответил Гарри. - На самомто деле они думают, что я только место тут зря занимаю, но я уже привык к…

- Я не думаю, что ты зря занимаешь тут место.

Если бы Гарри не видел, как шевелятся губы Дадли, он не поверил бы своим ушам. И все равно он несколько секунд смотрел на Дадли, прежде чем уяснил, что эти слова действительно произнес его двоюродный брат. Не только произнес, но и сильно покраснел при этом. Гарри охватило и смущение, и изумление сразу.

- Ну… ээ-э… спасибо, Дадли.

Ему снова показалось, что Дадли борется с мыслями, слишком громоздкими для выражения, однако тот пробормотал:

- Ты спас мне жизнь.

- Вообщето говоря, не жизнь, - ответил Гарри. - Дементоры забрали бы только твою душу.

Теперь он смотрел на двоюродного брата с удивлением. Ни в это лето, ни в прошлое они почти не разговаривали друг с другом, поскольку Гарри возвращался на Тисовую улицу ненадолго и большую часть времени проводил в своей комнате. Теперь же до него вдруг дошло, что чашка холодного чая, на которую он наступил нынче утром, была, пожалуй, вовсе не минойловушкой. И все же, чувствуя себя растроганным, Гарри испытывал немалое облегчение от того, что Дадли исчерпал все имевшиеся у него возможности выражения чувств. Открыв рот еще раздругой и сделавшись совершенно багровым, Дадли замолчал.

Зато тетя Петунья вдруг разразилась слезами. Гестия Джонс даже наградила ее взглядом одобрения, которое, впрочем, сменилось гневом, когда тетя Петунья бросилась обнимать не Гарри, а Дадли.

- Т-такой миленький, Дадлик, - всхлипывала она, прижимаясь к его могучей груди, - ттакой хороший ммальчик… сспасибо сказал…

- Да не сказал он никакого спасибо! - возмущенно воскликнула Гестия. - Он сказал всегонавсего, что не думает, будто Гарри зря занимал тут место.

- Да, но в устах Дадли это все равно что «люблю тебя», - произнес Гарри, разрывавшийся между раздражением и желанием расхохотаться - уж больно хороша была тетя Петунья, обнимавшая Дадли так, точно он минуту назад вынес Гарри из горящего дома.

- Мы едем или не едем? - рявкнул опять появившийся в двери гостиной дядя Вернон. - Тут ктото насчет плотного графика говорил!

- Дада, едем, - ответил Дедалус Дингл, ошеломленно наблюдавший за всем происходившим, но теперь как будто очнувшийся. - Нам действительно пора. Гарри… - Он подступил к юноше и обеими ладонями сжал его ладонь. - Удачи. Надеюсь, мы еще встретимся. Как надеется на вас все волшебное сообщество.

- О, - отозвался Гарри, - ну да. Спасибо.

- Прощайте, Гарри, - сказала Гестия и тоже сжала его руку. - Наши мысли всегда будут с вами.

- Думаю, с ними все обойдется, - ответил Гарри, взглянув на тетю Петунью и Дадли.

- О, я уверен, в конце концов мы станем лучшими друзьями, - весело пообещал Дингл и, покидая гостиную, помахал цилиндром. Гестия последовала за ним.

Дадли мягко выбрался из объятий матери и подошел к Гарри, с трудом подавившему желание припугнуть его магией. Но тут Дадли протянул ему большую розовую ладонь.

- Господи, Дадли! - сказал Гарри, повышая голос, чтобы перекрыть им возобновившиеся рыдания тети Петуньи. - Тебя что, дементоры подменили?

- Не знаю, - ответил Дадли. - До встречи, Гарри.

- Да… - сказал Гарри, сжимая ладонь Дадли и тряся ее. - Может быть. Будь осторожен, Большой Дэ.

Дадли почти улыбнулся и вперевалку вышел из гостиной. Гарри услышал, как он тяжело ступает по гравию дорожки, потом хлопнула дверца машины.

Тетя Петунья, прижимавшая к лицу носовой платок, обернулась на этот звук. Похоже, она не ожидала того, что останется с Гарри наедине. Торопливо сунув платок в карман, она произнесла:

- Ну… всего хорошего, - и, не оглядываясь, пошла к двери.

- Всего хорошего, - сказал Гарри.

И тогда она остановилась, обернулась. На миг у Гарри возникло наистраннейшее чувство, будто она хочет чтото сказать ему: тетя Петунья смерила его непонятно робким взглядом и, казалось, совсем уж собралась открыть рот, однако затем чуть дернула головой и выбежала из комнаты, чтобы присоединиться к мужу и сыну.

Глава 4. Семеро Поттеров

Гарри бегом вернулся по лестнице в свою спальню, добравшись до ее окна, как раз когда машина Дурслей сворачивала с подъездной дорожки на улицу. Между сидевшими сзади тетей Петуньей и Дадли различался цилиндр Дедалуса. В конце Тисовой улицы машина повернула вправо, окна ее на миг ало вспыхнули, отражая заходящее солнце, и она скрылась из глаз.

Гарри взял клетку с Буклей, «Молнию», рюкзак, в последний раз обвел взглядом непривычно опрятную комнату, бочком спустился в прихожую и поставил клетку, метлу и рюкзак на пол у подножия лестницы. Уже начинало смеркаться, прихожую заполняли вечерние тени. Так странно было стоять посреди нее в тишине и знать, что он вотвот покинет этот дом навсегда. Давнымдавно, когда Дурсли отправлялись куданибудь развлекаться, оставляя его дома, часы одиночества воспринимались Гарри как редкий подарок. Задержавшись на кухне, только чтобы вытащить из холодильника чтонибудь вкусненькое, он взбегал наверх поиграть на компьютере Дадли или включал телевизор и перебирал, сколько душа попросит, каналы. Теперь, вспоминая те времена, Гарри ощущал непонятную пустоту - словно то были воспоминания об утраченном младшем брате.

- Может, желаешь в последний раз полюбоваться домом? - спросил он у Букли, которая обиженно сидела в клетке, спрятав голову под крыло. - Больше мы сюда никогда не вернемся. Тебе не хочется припомнить все доброе, что здесь с тобой случилось? Посмотри, например, на этот коврик у двери. Какие воспоминания… Дадли вырвало здесь после того, как я спас его от дементоров. И представляешь, оказывается, он всетаки питал ко мне благодарность. А в прошлое лето в эту дверь вошел Дамблдор.

Ход мыслей Гарри на миг прервался, а Букля ничем не желала помочь в его восстановлении, она так и сидела, засунув голову под крыло. Гарри повернулся спиной к парадной двери.

- А вот здесь, Букля, - сказал он, открывая дверцу под лестницей, - здесь я спал! Мы с тобой были тогда еще не знакомы. Батюшки, я и забыл, какая она маленькая…

Он окинул взглядом груду обуви и зонтов, вспомнив, как, просыпаясь каждое утро, видел над собой испод лестницы, украшенный обыкновенно одним, а то и двумя пауками. В те дни он ничего еще не ведал о своем истинном предназначении, не знал, как умерли его родители и почему вокруг него часто происходят всякие странные штуки. Однако он и теперь помнил сны, не дававшие ему покоя даже тогда: запутанные сны, в которых полыхали вспышки зеленого света, а однажды появился - дядя Вернон, услышав рассказ Гарри об этом, едва не разбил машину - летающий мотоцикл…

Внезапно где-то совсем рядом возник оглушающий рев. Гарри резко выпрямился и ударился макушкой о притолоку низкой двери. Помедлив, чтобы перебрать коекакие из самых любимых дядюшкой Верноном ругательств, Гарри, держась рукой за голову, проковылял на кухню и вгляделся через окно в садик за домом.