- Я бы тоже выпил чаю, - сказал Гарри и вскочил со стула.

Гермиона, Рон и Джинни чуть ли не бегом устремились за ним к двери. Когда она захлопнулась за ними, они услышали крик миссис Уизли: «Что значит „это просто общая идея?“»

- Типичный папин заскок, - качая головой, сказала Джинни. - Швы… Надо же…

- Если рана не магическая, они очень помогают, - рассудительно заметила Гермиона. - Видимо, что-то в яде этой змеи растворяет их. Интересно, где тут буфет?

- На шестом, - сказал Гарри, вспомнив указатель над столом привет-ведьмы.

Они прошли по коридору, потом через несколько двойных дверей и очутились перед ветхой лестницей, с портретами весьма сурового вида целителей. По пути наверх целители окликали их, ставили им странные диагнозы и предлагали жутковатые способы лечения. Рон всерьез оскорбился, когда средневековый волшебник крикнул, что у него тяжелая форма обсыпного лишая, и проследовал за ним еще через шесть портретов, отпихивая с дороги их обитателей.

- Что еще за новость? - не выдержал наконец Рон.

- Тяжелейшее поражение кожи, мой юный лорд, оно оставит вас рябым и еще более безобразным, нежели сейчас…

- Полегче там насчет «безобразных»! - сказал Рон с побагровевшими ушами.

- …единственное средство - взять печень жабы, туго привязать к горлу и при полной луне стать голым в бочку с глазами угрей…

- Нет у меня обсыпного!

- Но неприглядные пятна на вашем лице, мой юный лорд…

- Это веснушки! - заорал Рон. - Возвращайся на свой портрет и оставь меня в покое!

Он обернулся к спутникам, изо всех сил старавшимся сохранить невозмутимость.

- Это какой этаж?

- Я думаю, шестой, - сказала Гермиона.

- Нет, пятый, - сказал Гарри. - Нам выше.

Но, ступив на лестничную площадку, он остановился как вкопанный: взгляд его уперся в дверь с табличкой «НЕДУГИ ОТ ЗАКЛЯТИЙ», за которой начинался коридор отделения. Через оконце в двери, прижавшись носом к стеклу, на них смотрел светловолосый кудрявый мужчина с ярко-голубыми глазами и улыбался бессмысленной лучезарной улыбкой во весь свой белозубый рот.

- Ух ты! - сказал Рон, уставясь на это лицо.

- Не может быть! - задохнулась Гермиона. - Профессор Локонс!

Их бывший преподаватель защиты от Темных искусств толкнул дверь и вышел на площадку в длинном сиреневом халате.

- Приветствую вас! Вы, я вижу, хотите получить мой автограф?

- Не сильно изменился, - шепнул Гарри, а Джинни, стоявшая рядом, улыбнулась.

- О-о… как ваше здоровье, профессор? - слегка виноватым тоном осведомился Рон.

Это его неисправная палочка так повредила память профессора, что он угодил в больницу святого Мунго. Но поскольку произошло это в тот момент, когда он пытался полностью стереть память у Гарри и Рона, Гарри не был преисполнен сочувствия.

- Я совершенно здоров, благодарю вас! - восторженно сообщил Локонс, доставая из кармана довольно облезлое павлинье перо. - Итак, сколько вам нужно автографов? Знаете, теперь я умею писать письменными буквами!

- Спасибо, сейчас нам не нужно, - сказал Рон и обернулся к Гарри, сделав большие глаза.

А Гарри спросил:

- Профессор, ничего, что вы ходите по коридору? Разве вам не надо лежать в палате?

Улыбка Локонса увяла. Несколько мгновений он вглядывался в лицо Гарри, после чего сказал:

- Мы с вами не встречались?

- Да… было такое. Вы учили нас в Хогвартсе, помните?

- Учил? - чуть-чуть забеспокоился Локонс. - Я? В самом деле?

А затем улыбка возникла вновь - с такой внезапностью, что стало даже страшновато.

- Научил вас всему, что вы знаете, не так ли? Так что с автографами? Дать вам ровно дюжину, чтобы вы могли подарить вашим маленьким друзьям и никто не остался в накладе?

Но в это время из двери в дальнем конце коридора высунулась голова, и голос, полный материнской заботливости, сказал:

- Златопустик, шалунишка, куда это ты убежал?

Добродушного вида целительница с мишурным веночком в волосах торопливо шла к ним по коридору и приветливо улыбалась.

- Ах, Златопустик, у тебя гости! Как мило - да еще в Рождество. Бедный ягненочек, вы знаете, его никто не навещает, не понимаю почему, ведь он такая душка!

- Мы раздаем автографы, - сообщил ей Локонс с ослепительной улыбкой. - Они потребовали много, могу ли я отказать? Надеюсь, у нас хватит фотографий?

- Только послушайте его, - сказала целительница, взяв Златопуста под руку и растроганно улыбаясь ему, словно двухлетнему малышу. - Несколько лет назад он был известным человеком, и вот опять полюбил давать автографы - мы очень надеемся, что это признак выздоровления, что к нему возвращается память. Пожалуйста, пройдите сюда. Понимаете, он содержится в изоляторе, видимо, выскользнул, пока я разносила рождественские подарки. Обычно дверь на запоре… Не потому, что он опасен! Но… - она понизила голос до шепота, - он немножко опасен для самого себя, бедненький… не помнит, кто он, уходит и не знает, как вернуться… Как мило, что вы пришли его навестить.

- Да мы… - Рон беспомощно показал на потолок, - вообще-то мы…

Но целительница выжидательно улыбалась им, и растерянное бормотание Рона «хотели выпить чаю» повисло в пустоте. Они грустно переглянулись и поплелись за Локонсом и целительницей по коридору.

- Только недолго, - шепнул Рон. Целительница направила волшебную палочку на дверь палаты Януса Тики и произнесла: - Алохомора.

Дверь распахнулась, и, крепко держа Златопуста под руку она ввела его в палату и усадила в кресло возле кровати.

- Здесь пациенты на длительном лечении, - тихо объяснила она ребятам. - Непоправимые повреждения от заклятий. Конечно, с помощью сильных лекарственных зелий и чар в удачных случаях мы добиваемся некоторого улучшения. Златопуст, кажется, понемногу приходит в себя, а у мистера Боуда налицо значительное улучшение: к нему возвращается дар речи, хотя пока что он разговаривает на языке, который нам не известен. Хорошо, мне надо еще раздать рождественские подарки, а вы пока поболтайте.

Гарри огляделся. По всем признакам палата была постоянным обиталищем ее пациентов. Здесь около кроватей скопилось гораздо больше их личных вещей, чем в палате мистера Уизли; стена над изголовьем у Локонса была сплошь обклеена его фотографиями. Он ослепительно улыбался с каждой и приветственно махал посетителям. Многие из них он подписал самому себе, детскими печатными буквами. Как только целительница поместила его в кресло, Златопуст подтянул к себе новую пачку фотографий, схватил перо и стал лихорадочно их подписывать.

- Можете положить их в конверты, - посоветовал он Джинни, бросая ей на колени одну за другой по мере подписания. - Знаете, меня не забыли, нет, я получаю кучу писем от поклонников… Глэдис Гаджен пишет каждую неделю… Хотел бы знать почему… - Он замолк в легком недоумении, потом опять расцвел улыбкой и с новой энергией принялся за автографы. - Видимо, причиной моя прекрасная внешность…

Напротив лежал траурного вида, с землистым лицом волшебник и смотрел в потолок; он что-то бормотал себе под нос и как будто не замечал окружающего. Через одну кровать от него располагалась женщина; вся голова у нее обросла шерстью. Гарри вспомнил, как на втором курсе нечто похожее произошло с Гермионой. К счастью, тогда это явление оказалось временным. В дальнем конце палаты две кровати были отгорожены цветастыми занавесками, чтобы больные и их посетители могли отдохнуть от посторонних глаз.

- А это тебе, Агнес, - весело сказала целительница, вручая шерстистой женщине маленькую стопку рождественских подарков. - Видишь, тебя не забывают. И сын прислал сову - пишет, что навестит тебя вечером. Как приятно!

Агнес несколько раз гавкнула.

- А тебе, Бродерик, смотри, прислали цветок в горшке и красивый календарь с разными забавными гиппогрифами на каждый месяц. С ними будет веселее, правда?

Целительница подошла к бормотуну, поставила на тумбочку довольно уродливое растение с длинными качающимися щупальцами и волшебной палочкой прикрепила к стене календарь.