- Омела.

- Да. - Во рту у него пересохло. - Но, наверное, кишит нарглами.

- Кто такие нарглы?

- Понятия не имею. - Чжоу подошла ближе. Он сам как будто был оглушен. - Лучше спроси Полоумну Лавгуд. В смысле - Полумну.

Чжоу издала странный звук - не то хихикнула, не то всхлипнула. Теперь она стояла совсем близко. Он мог пересчитать веснушки у нее на носу.

- Ты мне очень нравишься, Гарри.

Он не мог думать. Во всем теле странно покалывало, руки и ноги отнялись, мозг тоже бездействовал.

Она была слишком близко. Он видел каждую слезинку на ее ресницах…

Получасом позже вернувшись в гостиную, он застал там Рона и Гермиону на лучших местах перед камином; почти все уже разошлись по спальням. Гермиона писала длиннющее письмо; исписана была половина свитка, конец которого свешивался со стола. Рон валялся на коврике и домучивал сочинение по трансфигурации.

- Ты чего там застрял? - спросил он, когда Гарри уселся в кресло рядом с Гермионой.

Гарри не ответил. Он был в шоке. Половина его жаждала поведать друзьям о том, что с ним произошло, другая половина желала унести эту тайну в могилу.

- Ты нездоров? - спросила Гермиона, глядя на него поверх своего пера.

Гарри неопределенно пожал плечами. По правде, он сам не понимал, здоров он или нет.

- В чем дело? - сказал Рон и приподнялся на локте, чтобы лучше его видеть. - Что случилось?

Гарри не знал, как к этому подступиться, да и не был уверен, что хочет рассказать. И как раз когда решил ничего не говорить, Гермиона сама взялась за дело.

- Это Чжоу? - деловито спросила она. - Она зацепила тебя после урока?

Ошеломленный Гарри кивнул. Рон засмеялся было и сразу осекся под взглядом Гермионы.

- Так… э-э… что ей надо? - спросил он с напускным равнодушием.

- Она… - вдруг осипнув, начал Гарри, потом откашлялся и начал снова. - Она…

- Целовались? - все так же деловито спросила Гермиона.

Рон сел так порывисто, что чернильница покатилась по коврику. Не обратив на нее внимания, он алчно вперился в Гарри.

- Ну?

Гарри перевел взгляд с его насмешливо-любопытного лица на сосредоточенную Гермиону и кивнул. - ХА!

Рон ликующе вскинул кулак и разразился громовым хохотом, заставившим вздрогнуть двух робких второкурсников у окна. Глядя, как Рон катается по ковру, Гарри невольно расплылся в улыбке.

- Ну? - выговорил наконец Рон. - Как это было? Гарри немного задумался и честно ответил:

- Сыро.

Рон отреагировал непонятным звуком, который мог означать и торжество, и отвращение.

- Потому что она плакала, - серьезно объяснил Гарри.

- Ну? - Улыбка Рона притухла. - Так плохо целуешься?

- Не знаю. - Гарри эта мысль не приходила в голову, и он несколько встревожился. - Может быть.

- Да нет, конечно, - рассеянно сказала Гермиона, не отрываясь от письма.

- А ты-то почем знаешь? - с некоторой настороженностью спросил Рон.

- Потому что Чжоу теперь все время плачет, - рассеянно сказала Гермиона, - и за едой, и в туалете, повсюду.

- Надо думать, поцелуи ее немного развеселят, - ухмыльнулся Рон.

- Рон, - назидательно сказала Гермиона, погрузив перо в чернильницу. - Ты самое бесчувственное животное, с каким я имела несчастье познакомиться.

- Это что же такое? - вознегодовал Рон. - Кем надо быть, чтобы плакать, когда тебя целуют?

- Да, - сказал Гарри с легким отчаянием в голосе, - почему так?

Гермиона посмотрела на друзей чуть ли не с жалостью.

- Вам непонятно, что сейчас переживает Чжоу?

- Нет, - ответили они хором. Гермиона вздохнула и отложила перо.

- Ну, очевидно, что она глубоко опечалена смертью Седрика. Кроме того, я думаю, она растеряна, потому что ей нравился Седрик, а теперь нравится Гарри, и она не может решить, кто ей нравится больше. Кроме того, она испытывает чувство вины - ей кажется, что, целуясь с Гарри, она оскорбляет память о Седрике, и ее беспокоит, что будут говорить о ней, если она начнет встречаться с Гарри. Вдобавок она, вероятно, не может разобраться в своих чувствах к Гарри: ведь это он был с Седриком, когда Седрик погиб. Так что все это очень запутанно и болезненно. Да, и она боится, что ее выведут из когтевранской команды по квиддичу, потому что стала плохо летать.

Речь была встречена ошеломленным молчанием. Затем Рон сказал:

- Один человек не может столько всего чувствовать сразу - он разорвется.

- Если у тебя эмоциональный диапазон, как у чайной ложки, это не значит, что у нас такой же, - сварливо произнесла Гермиона и взялась за перо.

- Она сама начала, - сказал Гарри. - Я бы не… вроде подошла ко мне, а потом смотрю, чуть ли не всего слезами залила… Я не знал, что делать.

- Не вини себя, сынок, - сказал Рон, видимо вообразив эту тревожную картину.

Гермиона оторвалась от письма:

- Ты должен был отнестись к ней чутко. Надеюсь, так и было?

- Ну, - Гарри ощутил неприятный прилив жара к лицу, - я вроде… похлопал ее по спине.

Еще бы чуть-чуть, и Гермиона, кажется, возвела бы глаза к небу.

- Могло быть и хуже, - сказала она. - Ты намерен с ней встречаться?

- Придется, наверное. У нас же собрания ОД, правда?

- Ты знаешь, о чем я, - в сердцах сказала Гермиона. Гарри ничего не ответил. Слова Гермионы раскрыли перед ним пугающую перспективу. Он пытался вообразить, как идет куда-то с Чжоу - например, в Хогсмид - и проводит наедине с ней многие часы. Конечно, она ожидает от него приглашения после того, что сегодня произошло… От этой мысли внутри у него что-то болезненно сжалось.

- Ну что ж, - сухо сказала Гермиона, с головой уйдя в свое письмо, - у тебя будет масса возможностей пригласить ее.

- А если он не хочет ее приглашать? - сказал Рон, наблюдавший за Гарри с несвойственной ему пристальностью.

- Не говори глупостей. Она давным-давно ему нравится.

Гарри промолчал. Да, Чжоу давным-давно ему нравилась, но, когда он представлял себя с ней вдвоем, Чжоу в этой сцене была радостной, а не той Чжоу, которая проливала слезы у него на плече.

- А кому ты вообще пишешь этот роман? - спросил Рон у Гермионы, пытаясь прочесть ту часть пергамента, которая свесилась уже на пол.

Гермиона отдернула ее.

- Виктору.

- Краму?

- А сколько еще у нас Викторов?

Рон ничего не сказал, но вид у него был недовольный. Двадцать минут они провели в молчании: Рон дописывал сочинение по трансфигурации, то и дело раздраженно крякая и зачеркивая фразы; Гермиона неутомимо писала письмо и, исписав пергамент до конца, свернула его и запечатала; Гарри смотрел в огонь и мечтал о том, чтобы там появилась голова Сириуса и дала ему какой-нибудь совет насчет девушек. Но пламя только потрескивало и оседало, покуда красные угли не обратились в золу, и тогда, оглянувшись, Гарри увидел, что они опять остались последними в гостиной.

- Ну, спокойной ночи. - Гермиона широко зевнула и ушла по лестнице в девичью спальню.

- И что она нашла в Краме? - сказал Рон, когда они поднимались по лестнице.

Гарри подумал и сказал:

- Наверное, он старше… и играет за сборную страны в квиддич.

- Ну, а кроме? - досадовал Рон. - Мрачный тип, и всё.

- Да, мрачноват, - согласился Гарри, целиком занятый мыслями о Чжоу.

Молча они разделись и надели пижамы; Дин, Симус и Невилл видели уже десятый сон. Гарри снял очки, положил на тумбочку и лег, но полог не задернул и стал смотреть на квадрат звездного неба в окне возле кровати Невилла. Мог ли он подумать прошлой ночью, что через двадцать четыре часа поцелует Чжоу Чанг…

- Спокойной ночи, - буркнул справа Рон.

- Спокойной ночи.

Может, в следующий раз - если до этого дойдет - она будет не такой печальной. Надо было пригласить ее, она, наверно, этого ждала и теперь очень сердита на него… или лежит и все еще плачет по Седрику… Он не знал, что думать. Объяснения Гермионы не внесли никакой ясности, только еще больше все усложнили.

«Вот чему нас должны здесь учить, - думал он, повернувшись набок, - как работает голова у девочек… это было бы полезней прорицаний…»